Три чашки кофе для инспектора Бекка
1. С коньяком
Муниципальный инспектор Бекк обвёл граффити жирной рамкой и отступил на шаг, оценивая результат получасовых стараний. Слипшиеся пузатые буквы метровой высоты. Текст, а точнее - слово без малейших претензий на оригинальность. Порядок.
Он сплюнул и запустил баллончиком из-под краски в фонарь с номером 12 на здании напротив. Фонарь отозвался жалобным дребезгом и осыпался на землю множеством мелких осколков.
- Да чтоб вас так и растак, - визгливо отреагировали из окна дома номер 14. - Семь утра! Не нашлось другого времени стёкла бить?
- Ничего не поделаешь, Роза, - откликнулся Бекк. - Я два обхода за день сделать не успею. Приходится всё сразу... И вообще, по нашим сведениям, стёкла бьют чаще всего с десяти вечера до восьми утра.
- Сведения у них... - дальше было, к счастью, неразборчиво.
В окне под разбитым фонарем показалось заспанное лицо бакалейщика Джо. Смахнув осколки с подоконника, он осмотрел плоды трудов инспектора и покачал головой.
- Доброе утро, Джо!
- Привет, Бекк! Ну, и почерк у тебя...
- Уж какой есть. И, кстати, для такой мазни в самый раз.
- Тебе виднее. Кофейку выпьешь? - подмигнул бакалейщик.
- Спасибо! Не откажусь.
По пути он подобрал баллончик из-под краски и перебросил на пару метров поближе к урне.
Илл. Анастасия Тарасова
За обшарпанным фасадом дома бакалейщика пряталась со вкусом обставленная гостиная с баром и камином. Инспектор любил бывать здесь. Приличия не позволяли гостю проходить дальше специально отведённых комнат без приглашения, и оставалось лишь гадать, какую роскошь скрывают недра дома Джо.
- На Розу внимания не обращай, - утешал его хозяин, хлопоча над кофейником. - Она, на самом деле, тоже понимает, как и все мы, - солнечный зайчик блеснул на золочёном ободке кружки, когда он развел руками. - Но - характер...
Бекк понимающе кивнул, и спустя минуту повторил жест, уже с куда большим энтузиазмом: бакалейщик продемонстрировал ему бутылку, нарочно давая рассмотреть этикетку. Именно в ней крылся тайный смысл давешнего подмигивания.
- Ммм... Джо, ты волшебник, - проговорил Бекк сделав пару глотков. - Лучший кофе в городе.
- И не только кофе, - лукаво улыбнулся Джо.
Дождавшись, пока инспектор наполовину опустошит чашку и расслабится окончательно, он спросил:
- Я так понимаю, мой забор - следующий?
- Да.
- По части текста ограничения есть?
- Пока нет.
- Отлично! А то как-то не хочется матюгов на заборе. Напишешь “Бакалея У Дяди Джо”?
- Хмм... Матюги как-то короче, букв меньше, - протянул инспектор, задумчиво глядя в чашку. Горлышко бутылки немедленно материализовалось над ней, приведя соотношение кофе и коньяка в напитке к более привлекательным пропорциям. - Хотя, никто ведь не запрещает просто написать имя хозяина дома.
- Имя, смею заметить, покороче иных матюгов получается... - поддержал его хозяин, повторно занося бутылку над чашкой. - Хотя, на самом деле, все любят называть меня “Дядя Джо”.
- Джо...
- Не дядюшка, а именно дядя.
- Джо! - начал закипать Бекк. - Если тебе нужна вывеска - найми художника!
- А смысл? Завтра утром бюро статистики может внезапно обнаружить, что на большинстве домов вывесок нет и это выходит за допустимые рамки. И ты, - он ткнул пухлым пальчиком свободной руки в инспектора, - придёшь её закрашивать. Нельзя же расстраивать убогих, у которых нет не только вывески, но и причины её рисовать!
Бакалейщик налил себе кофе, устроился в кресле напротив и продолжил с напускной торжественностью:
- Муниципалитет неустанно борется с проявлениями неравенства, и так далее. Мы всей душой его поддерживаем и голосовали за дорогого мэра. Но... из этого не следует, что мы станем бросаться деньгами. Сигару?
- “Дядя Джо”? - задумчиво протянул Бекк, пряча сигару в нагрудный карман. - Этого хватит на два забора...
- “У Дяди Джо”, если быть до конца точным, - заботливо поправил его хозяин. - Если не влезет - пару букв можно и на розин забор вынести. Тебе, опять же, для отчётности удобно: одним махом два забора оформишь.
- Ну, у дяди, так у дяди... - вздохнул инспектор, решительно останавливая руку бакалейщика, норовившую опустить недопитую бутылку в его сумку. - Джо! Хватит в корыстных целях угощать должностное лицо при исполнении! Будет тебе надпись. В рамках закона, ни больше, ни меньше. И никак иначе, хоть ты утопи меня в этом коньяке!
Илл. Анастасия Тарасова
2. Настоящий
Полдень и половина дневной нормы. Бекк критически обозрел свежую надпись. Контуры одной из букв получились слишком размазанными и нуждались в исправлении. Он внёс коррективы, осмотрел результат ещё раз и удовлетворённо кивнул.
Работа захватила его. Он подходил к процессу творчески, придумывая для каждого забора особенную надпись и, насколько это позволял скудный выбор красок, следил за тем, чтобы в двух соседних граффити не повторялись сочетания цветов. Индивидуальность, не выходящая за допустимые рамки. Получалось даже в каком-то смысле красиво. Вытерев вспотевший от усилий лоб грязным платком, он оглянулся на уже пройденную часть улицы и улыбнулся. Полный порядок.
- Господин муниципальный инспектор! Сегодня очень жарко. Выпейте воды!
Смуглый мальчишка с бойкими глазами появился, казалось, ниоткуда. Секунду назад рядом никого не было, и вдруг - вот он, материализовался и протягивает огромную кружку с холодной водой.
- Спасибо, Али-шер!
Бекк сунул мальчишке мелкую монетку и отсалютовал кружкой бородатому старичку, сидевшему на стульчике у входа в кофейню через пару домов от него. Тот расплылся в редкозубой улыбке и нырнул за занавеску, преграждавшую вход в заведение.
Напившись, инспектор обнаружил, что кружку отдавать некому. Али-шер испарился так же стремительно, как и появился. Старый безотказный трюк. Теперь придётся возвращать посуду самому.
Твёрдо решив не заходить в кофейню и оставить кружку на опустевшем стульчике у входа, Бекк оставался непреклонен на протяжении доброй полусотни шагов, заранее зная, что обрёчен. За занавеской толкли кофейные зёрна в миниатюрной бронзовой ступке. Толкли нарочито громко, так, чтобы уважаемый слышал и знал, что он приглашён воссесть на почётном месте среди расшитых подушек и отведать густого, чуть пахнущего дымом кофе вприкуску с двадцатью и пятью видами сладостей.
- Шарк-шарк-шарк, - хрустели под пестиком зёрна.
- Тррр-ррак, тр-рак, так! - пестик ненадолго отвлекался от работы, чтобы выбить звонкую дробь о край ступки.
В заведении старого Саида стояли самые что ни на есть современные кофейные машины, но он регулярно устраивал это представление с “настоящим кофе”, чтобы завлечь падких на экзотику клиентов. Почётное место среди подушек стоило заметно дороже обычного сервиса за столиками, но редко пустовало.
Бекк сдался. Больше кофе с коньяком он любил только кофе, который подавали в комнате с расшитыми подушками.
Илл. Анастасия Тарасова
***
- Скажи мне, о, многоуважаемый господин муниципальный инспектор, - обратился к нему Саид, когда с церемониями было покончено и пришло время для степенной беседы. - Ради чего это всё? Сначала ты выкручивал лампочки. Потом ломал скамейки и разбрасывал мусор вокруг урн. Сегодня - пачкаешь заборы. Что будет завтра?
- Саид, ты не хуже меня знаешь закон о внешних проявлениях благосостояния, - буркнул Бекк, мысленно готовясь к повторению разговора с бакалейщиком Джо. - Простым людям больно видеть чужую роскошь. Их большинство, и с ними следует считаться. И если ты сейчас начнёшь...
- Ой-ой, - дед сморщился, затряс бородёнкой и часто замахал на него руками. - Зачем обиделся на старого Саида? Не обижайся, ладно? Читал закон. Знаю, зачем закон. Ничего начинать не буду, клянусь!
Частью антуража комнаты с подушками была роль сына степей в представлении среднего обывателя - гостеприимного, мудрого и одновременно простоватого, которую никогда не бывавший в степях Саид в исполнял в совершенстве. Войдя в образ, он не всегда вовремя успевал из него выйти, однако на сей раз спохватился довольно быстро и заговорил как обычно.
- Я вот чего понять не могу. Почему вы ломаете, а не чините? Или того лучше - поймали бы этих хулиганов, оштрафовали, к общественным работам приговорили. Пусть бы сами свою мазню закрашивали. Город от этого только выиграет.
- Бюджета нет, - привычно отозвался Бекк и замолчал, удивленный сомнением, промелькнувшим в собственном голосе.
- Да-да-да... Что ты говоришь! - дед с деланным сочувствием покачал головой, отхлебнул кофе из миниатюрной чашечки и бросил на язык кубик лукума с половинкой жареной фисташки. Прожевал, зажмурясь от удовольствия, и продолжил. - На то, чтобы заляпать краской весь город, бюджет нашёлся, а на то, чтобы привести в порядок один забор - нет.
- Это не один забор! - запротестовал инспектор. - Решение принято после того, как граффити были обнаружены на пятидесяти пяти процентах заборов в городе. Пятьдесят пять процентов - это порог терпимости, после которого...
- Знаем, знаем, - закивал Саид. - Выделяется соответствующий бюджет из фонда по борьбе с неравенством. На покупку краски с целью наведения равенства.
Тут он воздел палец к небу и вопросил:
- А подряд на поставку краски кто получил? Брат уважаемого мэра или его зять? Ах, дочь? Так я и думал... И ведь все знают! Знают, но делают вид, что ничего особенного не происходит, словно это часть его должностных обязанностей. Как говорится, не пойман - не мэр.
Инспектор раздражённо дернул плечом и с отвращением уставился в опустевшую чашку. Саид кинулся было наполнить её снова, но был решительно остановлен. “Настоящий кофе” сегодня чересчур горчил, и добавки не хотелось.
- Эй, ты сердишься? Зря. Я тебя, Бекк, люблю как родного. Сердечные тайны доверяю, сомнениями делюсь. Выйди на улицу, спроси любого - говорит с тобой по душам старый Саид? Любой скажет: нет, он раскрывает душу лишь умеющим видеть и слышать. А кто умеет это делать лучше, чем господин муниципальный...
- Хватит дурака валять! - Бекк встал и принялся стряхивать с одежды крошки и сахарную пудру. - Распределением бюджета заведует не лично мэр, а городской совет. И мне не нравятся твои намёки.
- Конечно-конечно, - снова закивал Саид. - К тому же, бюджет на граффити и бюджет на закрашивание граффити - это разные фонды, управляемые двумя разными людьми. И ни одного из них не зовут Бекк. У Бекка другая работа, и он делает её на совесть. К тебе-то как раз претензий нет. Не беспокойся, мы всё понимаем.
- Ну, вот и славно, что понимаете. И нечего тогда лезть ко мне с дурацкими вопросами. Сколько с меня?
- За счёт заведения...
- Извини, при исполнении угощений принимать не положено, - отчеканил инспектор.
- Три пятьдесят.
- Саид!
- Семь.
- Держи.
- Вот за это мы тебя и любим, - вздохнул старик, отсчитывая сдачу. - Тебя бы мэром сделать или президентом. Уж ты бы точно не послал никого лампочки бить!
3. Растворимый
Наученный горьким опытом, Бекк больше не принимал никаких приглашений и мрачно отвергал все попытки завязать разговор. Оставался последний рывок - полквартала в районе, где дома снаружи выглядели как везде, а внутри - ещё хуже, чем снаружи. Район людей, большинство из которых не смогут жить лучше, даже если захотят этого. Большая часть его уже давно была изрисована местными жителями. Оставалось позаботиться лишь о немногих чудом уцелевших заборах.
Здесь, как и во всем городе, больше не было скамеек. Он сидел на перевёрнутой урне и хлебал дешёвый растворимый кофе из бумажного стаканчика. Ему необходимо было немного взбодриться, однако горько-кислая жижа лишь пробуждала изжогу.
- Устал, Бекк? - сочувственно вздохнули над ним.
Чья-то рука с пухлыми короткими пальцами бесцеремонно взъерошила его волосы. В нос ударил запах дешёвой парфюмерии, пота и давно не стиранной одежды. Он взглянул на говорившую. Это была Марта, медленно спивающаяся многодетная поэтесса, переехавшая в этот район совсем недавно и ещё не привыкшая сторониться людей в форме. Она участливо смотрела на него с высоты своих ста девяноста сантиметров, слегка при этом покачиваясь.
- Ужасная у тебя работа, как мне кажется.
- Тебе-то какое дело?
- Просто хочу сказать тебе спасибо. От них, - она кивнула в сторону центра города, - ты вряд ли услышишь доброе слово. Разве что, взятку сунут. Так ты, поди, и не берёшь.
- За что спасибо-то? Некоторые, вон, считают, что я просто порчу чужие дома. Им кажется, что надо быть сумасшедшим, чтобы всем этим заниматься.
- Не ной. Ты не зря стараешься. Благодаря тебе, мы не чувствуем себя выброшенными на помойку только лишь за то, что не можем стать богаче... Допивать будешь? - она кивнула на стаканчик в его руке.
- Постараюсь, - ответил он. - Хотя, что-то он сегодня в меня уже не лезет. Вот, возьми, - он достал подаренную Джо сигару и протянул ей.
- Ты, Бекк, оставь краску, да ступай домой отдыхать, - сказала Марта, пряча сигару в декольте. - Мои пацаны вместо тебя всё измазюкают как надо. Заодно хоть делом займутся.
- Опять ты меня выручаешь, - улыбнулся инспектор. - А ведь я вам ещё за скамейки спасибо не сказал. Прямо хоть и впрямь инспекторами вас нанимай.
- Кстати, отличная мысль! - расхохоталась Марта. - Похлопочешь?
- Несовершеннолетних...
- А что тут такого? У нас больше половины ребятни подрабатывает. Что там в законе писано про предел терпимости? - подмигнула она.
- Я поговорю с господином мэром... - со вздохом молвил Бекк и направился домой.
***
- Бе-екк! Инспе-ектор!
Боцман, как всегда, пьяный и шумный, нёсся за ним следом, таща за руку вяло упирающуюся субтильную личность.
- Во! Видал гада?
Настигнув инспектора, он подтащил влекомого поближе и встряхнул, фиксируя в вертикальном положении. Это оказался Ави, вечно безработный художник-оформитель. Жалкий и неказистый даже в обычном состоянии, после транспортировки силами пылающего праведным гражданским гневом Боцмана он являл собою ещё более печальное зрелище: нос расквашен, рукав выцветшей куртки почти оторван, сквозь дыры в штанах даже при падающем из окон свете видны содранные коленки.
- Арестуй его!
- За что?
- Он заборы после тебя разрисовывал. Птички-цветочки, мать его! Закон ему, видишь ли, не писан. У-у, падла!
Забулдыга снова встряхнул добычу, засопел, тяжко дыша сивухой и выжидательно посмотрел на оторопевшего инспектора. Ави молчал, покорно обмякнув в удерживавших его волосатых лапищах сухопутного морского волка. Спорить было явно бессмысленно.
- Ну, тогда конечно... Ави, ты арестован, - строго сказал Бекк. - Следуй за мной. Спасибо, Боцман... Стоп!
Произведя беглый осмотр задержанного, он сердито уставился на добровольного помощника правосудия и вопросил:
- Где вещдоки?
- Что?
- Где его краски, кисти и всё прочее?
Боцман вытаращил глаза и, хлопнув себя по лбу, убежал куда-то во тьму.
- Алкашня... - брезгливо буркнул вслед инспектор.
- Спасибо, Бекк, - тихо прошептал Ави. - Прости, не сдержался. Очень уж коряво у тебя вышло.
- Знаю. Хочешь глоточек? - спросил инспектор.
Художник благодарно кивнул, принимая помятый стаканчик, и успел сделать пару глотков прежде, чем вечерняя тьма вновь исторгла потную тушу в рваной тельняшке.
- Вот! Вещдоки! - торжественно прохрипел запыхавшийся Боцман.
Тут он увидел кофе в руке задержанного и с подозрением покосился на инспектора. Повисла тяжелая пауза.
- Вот и отлично! Теперь не отвертишься, - голосом торжествующего правосудия заявил спохватившийся Бекк. - Арестованный! Отставить перерыв. Следуйте за мной!
Выхватив из ослабевших пальцев художника угощение, он вручил его Боцману, после чего спешно повлёк арестанта за собой, пока сему бдительному гражданину не пришло в голову совершить ещё что-нибудь общественно-полезное. Тот проводил их мутным взглядом и сделал машинальный глоток уже давно остывшего растворимого кофе. Скривившись от отвращения и разочарования, он швырнул стаканчик на тротуар и пошёл в обратном направлении. Тонкий ручеёк всеми отвергнутого напитка заструился было за ним следом, но быстро иссяк.
Илл. Анастасия Тарасова
***
- Я... пойду? - робко произнес Ави, когда угроза миновала окончательно.
- Куда это ты пойдёшь? - инспектор поудобнее ухватил задержанного за шиворот. - Ты арестован за хулиганство, порчу городского имущества и, судя по разбитой морде, сопротивление при аресте. Сегодня участок уже закрыт, но завтра же с утра оформлю тебя как полагается. Впаяю тебе общественные работы по полной. Если напишешь покаянное письмо с обещанием отработать и возместить, то даже без суда. Две недели... Успеешь за две недели половину города расписать?
- Н-не знаю, - с сомнением пробормотал художник. - Половина... Так много работы...
- Тогда месяц. Без суда больше дать не могу. Месяц общественных работ по приведению города в соответствие с Законом о внешних проявлениях благополучия! Птички-цветочки, мать их... - передразнил он Боцмана. - С ночёвкой в “тигрятнике”. Завтрак, обед, ужин, спецодежда и душ с горячей водой раз в три дня, - пообещал он, и, видя, разгорающийся в глазах Ави восторг, добавил: - Сидеть будешь вместе с другими художниками.
- С другими? А кто там сейчас?
- Пока никого, но завтра ещё наловлю. Наверняка ещё кто-нибудь не выдержит.
<<< Знамение Средство от зависти >>>